Надо сготовить ужин до прихода отца, а то придет и снова устроит бучу. В голове было мутновато, давило затылок. Отчего же их так много в этом городе? Если часик, то ничего не изменится. Инна легла на диван и укрылась пледом. Свет дня бил в окно и мешал расслабиться, процеживаясь даже через закрытые веки. Инна перевернулась на бок. Разум никак не желал перейти границу бодрствования, в мозгу стали рисоваться причудливые картинки. Замерли люди, машины, трамваи, голуби в небе, кошка в прыжке.
Инна бежит через город и он оживает всей своей сущностью окна домов превращаются в сотни глаз, двери подъездов в черные пасти. Решетки в зубы, ветви деревьев в цепкие руки. Откуда-то звон курантов и голос: Город активно воздействует на психику. Целый табун лошадей по проспекту. Это все, что движется. Но лошади, это не просто лошади, а ожившие статуи. По тротуарам скакали лошади с Аничкиного моста, рядом с ними даже бежали бронзовые круглозадые мальчики, держа коней в поводу. Петр I во главе кавалькады гордо скакуна, кони с Манежа скакали по бокам почетным эскортом.
И еще десяток оживших статуй следом. Посреди дороги непонятно откуда взялся лысый профессор в номером телефоном по адрессу халате.
Одна за одной, поднимая к ускользающему небу перепуганные морды. Последней скрылась треуголка Петра. Но цокот не прекращается. Инна вздрогнула и открыла глаза. В приоткрытую форточку ветер. Мягко колышется светлая ткань занавесок. В порту работает какой-то шумный мотор, но в памяти потонут лошади. Инна откинула плед и пошла в туалет. В прихожей вступила в огромную лужу воды. Ужаснулась, что утром забыла закрыть краны в ванной. Открыла дверь, за ней до самого горизонта тянулось мелкое, по щиколотку, море. Хмурое, стоячее, без всякого намека на ветер. Она обернулась, но позади тоже простиралась бесконечная водная гладь.
Вода была тяжелой, мешала идти и непонятно было куда идти только вода, ни берега, ни островка. Инна проснулась во второй раз. Поправила плед, прикрыв оголившиеся ступни. Она сонно потянулась к трубке на тумбочке. Ну ты и напилась, еле языком ворочаешь. Нет, я же сказала, мне надо быть дома, ужин готовить. Она положила трубку на место. В порту было странно тихо. Огромные краны беззвучно поворачивались на фоне светлого неба. Вдруг рядом послышался непонятный звук, нос уловил запах трубочного табака. Инна повернула голову и увидела огромную клетку с орангутангом. Орангутанг вертел в руках сверкающий топорик и попыхивал трубкой. Заметив внимание Инны, он подмигнул левым глазом и сказал голосом отца: Спишь? А ты ужин сготовила, сучка? Инна вскрикнула и проснулась. В комнате действительно вился табачный дым, значит отец уже дома пришел раньше обычного. Вообще-то отец курил мало.
Значит снова случилось что-то неприятное. Инна тихонько встала с кровати. Отец хмуро поднял взгляд. В пепельнице четыре окурка. Пятый, еще дымящийся, торчал между пальцев. Инна вошла и тоже села за стол. Ну чего ты наезжаешь с порога? Я номер телефона по адрессала в институте, прилегла на часок.
|